Статья 1. Тараканище, или О ком писал Корней Иванович?

Принесите-ка мне, звери, ваших детушек: Я сегодня их за ужином скушаю…

К. Чуковский. «Тараканище»

Перечитывая дочери в очередной раз сказку Чуковского «Тараканище», я вдруг задумалась: а почему это маленькое насекомое держит в страхе огромных тигров, львов, буйволов? Да очень просто: страх потерять детей парализует, лишает способности адекватно мыслить, заставляет делать всевозможные глупости. Чуковский, сам того не ведая, описал наше возможное будущее – ювенальную юстицию. И хотя официально в нашей стране она еще не введена, ее длинные тараканьи усики уже нащупывают возможные жертвы.

О ювенальной юстиции, точнее – о ее шведском варианте, я писала год назад в статье «Шведы: очередной поход в Россию». Материал, в ней приведенный, вызвал множество мнений и вопросов, которые не могут остаться без возражения и ответа.

Напомню, что под системой ювенальной юстиции понимается совокупность действий, нацеленных на реализацию и обеспечение прав, свобод и законных интересов ребенка (несовершеннолетнего). Для осуществления правосудия в отношении несовершеннолетних в качестве системы специальных судов, действующих на основании Федерального конституционного закона «О судебной системе Российской Федерации», создаются ювенальные суды.

Говоря более понятным языком, в рамках ювенальной юстиции детям предоставляется возможность подавать в суд на родителей, которые «ущемляют их права», а работники ювенального суда и социальных служб получают неограниченный доступ в любую семью, а также право регулирования воспитательного процесса и могут беспрепятственно отбирать детей под предлогом заботы об их физическом и психическом благополучии.

Ювенальная юстиция делает особенно уязвимыми именно нормальные, благополучные семьи, в которых детей стараются воспитывать в рамках традиционной морали и, проявляя разумную строгость, удерживают от многочисленных соблазнов деструктивной масс-культуры и развратного образа жизни. Именно такие родители, с точки зрения сторонников ювенальной юстиции, считаются «преступниками, подавляющими личность ребенка».

Кому грозит Сидорова коза

Из мнений, высказываемых по поводу ювенальной юстиции, наиболее часто встречается такое: «Я детей очень люблю, но и понимаю, что иногда надо и прикрикнуть, и пришлепнуть, и накричать, и потребовать. Но, с другой стороны, надо защищать детей в тех самых крайних случаях, когда их действительно избивают. Может, все-таки ввести эту систему, но не отбирать детей и не отдавать их на усыновление, а дать время родителям и детям прийти в себя, понять, что они любят друг друга».

Вроде бы все правильно: ведь родители в большинстве своем, безусловно, не имеют намерения издеваться над ребенком, когда хотят его наказать. Порой мы ставим разбушевавшегося ребенка в угол, лишаем сладкого, отказываем ему в развлечениях, а при серьезных проступках, таких как оскорбление старших, воровство, издевательство над младшими и т.п., беремся и за ремень. Дети все разные: одному достаточно строгого выговора, другой одумается, лишь когда лишиться любимого мобильного. С малышами еще проще: высоких рассуждений о нравственности они не поймут, стыдить их можно, но не более двух-трех минут, а вот шлепок по попе остановит маленького упрямца, пытающегося добиться своего, бросая в родителей игрушки.

А вот здесь стоп, дорогие сограждане! Ювенальная юстиция как раз и призвана строго следить за тем, какими именно методами родители воспитывают, и вовсе не для того, чтобы только помочь советом. Трогательные слова «может, все-таки ввести эту систему, но не отбирать детей»,свидетельствуют о том, что большинство из нас наивно верит в «действительную» помощь детям, очень поверхностно знакомо с ювенальными подходами и совершенно не подозревает, как же все обстоит на практике. А на практике, причем той самой зарубежной практике, которую нам настойчиво предлагают за идеал («Во всем цивилизованном мире уже действует ювенальная юстиция!»), это выглядит так:

«…ребенка наказывают дважды – вначале его забирают из дому, передают в какое-то чужое, неподходящее место, отрывают от всей семьи. Это самый настоящий фашизм, это подрывает все семейные устои, семейную мораль. Тем более что мы народ, переживший многие катастрофы.

Аяла Штейгман давно занимается вопросом произвола социальных работников. Наш корреспондент Виктория Вексельман спросила ее, насколько верна информация, оглашенная на 2-м телеканале, о том, что социальные работники имеют почти неограниченные права по передаче детей на воспитание в другие семьи, даже без ордера суда. Они могут постучать ночью в дверь и сказать, что забирают ребенка.

А.Ш. Я исследовала этот вопрос два с половиной года. Я видела по телевизору женщин, которые рассказывали о себе, взяла их телефоны и связалась с ними. Такое может произойти даже с нормативными, образованными интеллигентными семьями.

Социальные работницы – это целая история. Над ними нет никакого надзора, далеко не все они обладают необходимой профессиональной квалификацией, то есть у них нет необходимой психологической и психиатрической подготовки. Они принимают решение, кого, когда и как забирать, с большой легкостью, как говорится, одним нажатием курка…

В.В.Мне рассказывала бывшая помощница покойного депутата Кнессета Юрия Штерна (НДИ) Мирьям Гурова о ребенке, который заболел ветрянкой, а бабушка, по российской привычке, прижгла его болячки йодом. На вопрос, что с ним, ребенок ответил, что его прижгли; в детском саду из этого устроили целую историю, и мальчика забрали из семьи. Депутат Штерн приложил немало усилий, чтобы вернуть ребенка матери. Когда мать приходила на свидания с сыном, она старалась не пугать ребенка и вести себя сдержанно, а социальная работница писала, что “мать не испытывает никаких эмоций и не переживает разлуку с сыном, так как не кричит и не рыдает; следовательно, мать не любит ребенка”.

А.Ш. Правильно, она сдерживалась, чтобы про нее не сказали, что она сумасшедшая, так как ее тогда могли бы даже насильно госпитализировать. Социальные работники вытворяют такие вещи, что я даже не могу поверить, что я нахожусь в Эрец Исраэль. Просто не верю»[1].

«Суд. Судья называет фамилию и говорит:

– Встаньте. (Встают мужчина и женщина.) У вас есть такой-то такой-то (фамилия, имя) сын?

Женщина: Да.

Судья: Вы ставили его в угол такого-то числа?

Мужчина: Да.

Судья: А (иная дата)?

Мужчина: Да.

Судья: Социальные работники заберут ребенка в надежное место.

Женщина: Что значит заберут? Какое вы имеете право забирать нашего ребенка?

Судья (обращаясь по очереди к обоим): Вы думаете, что этот ребенок ваш? Нет! Думаете, ваш? Нет! Дети тут – дети страны»[2].

Оба примера – из цивилизованного государства Израиль.

А вот первые российские ласточки.

Выписка из дела: «Опекун не занимается воспитанием, не достаточно заботится о физическом, психическом и нравственном развитии несовершеннолетнего, выражал словесно и жестами угрозы побоями, высказывался нецензурной бранью, за незначительные проступки ставил несовершеннолетнего в угол на длительное время, против воли и желания принуждал несовершеннолетнего употреблять пищу, что привело к ухудшению нормального психического и физического состояния несовершеннолетнего» (Дело по обвинению Михова И.И. Ч. 1 ст. 116,; ст. 156 УК РФ. Ремонтненский районный суд).

Суд назначил наказание Михову И.И. по ст. 156 УК: исправительные работы на срок 5 месяцев с удержанием 10% из заработка в доход государства; по ч. 1 ст. 116 УК РФ – исправительные работы сроком 5 месяцев с удержанием 10% заработка в доход государства; применил ст. 73 УК РФ с испытательным сроком на 1 год, не мотивировав это решение»[3].

Вот так, дорогие родители. В случае введения системы ювенальной юстиции, вам предстоит очень серьезно подумать, прежде чем отправить ребенка в угол, несдержанно выругаться в его присутствии, угрожающим жестом расстегнуть ремень с сакраментальной фразой «Выпорю как Сидорову козу!» и, чего доброго, накормить во время обеда, особенно если ребенок, наевшись чипсов, обедать не желает. Если ваше чадо вздумает от сиюминутной обиды (наслушавшись на уроках о правах ребенка) рассказать все это в органах опеки и попечительства – будьте уверены: срок по ст. 156 УК вам обеспечен!

ООиП: опека – это звучит… страшно

Еще одно распространенное мнение: «Ну, хорошо. Я вышеперечисленные способы воспитания не использую. С детьми у меня установлен позитивный замечательный диалог: мы друг друга понимаем с полуслова. С социальной службой и с органами опеки никаких разногласий нет. Что мне ювенальная юстиция? Пусть занимаются соседом-маргиналом с кучей ребятишек, у которого дома притон, известный всей округе».

Предположим, что все так и есть и воспитательные методы не вызывают нарекания со стороны контролирующих семью органов. Но кто вам сказал, что это единственная причина объявить вас плохим родителем? Приведу примерный список причин изъятия детей из семьи, составленный самими пострадавшими от доблестных блюстителей порядка – органов опеки и попечительства (далее ООиП).

Итак, на сегодняшний день изъять ребенка (детей) из среднестатистической семьи можно по следующим причинам:

– непосещение детской молочной кухни;

– ребенку не были своевременно сделаны прививки;

– жилье в аварийном состоянии;

– квартира требует ремонта;

– квартира ремонтируется;

– наличие в доме домашних животных;

– аморальное поведение (нахождение в нижнем белье в присутствии ребенка. – А.Ж.);

– несвоевременное прохождение врачей в детской поликлинике;

– на полу разбросаны игрушки и мусор;

– отсутствие детских игрушек в достаточном количестве;

– ребенок играет с посторонними предметами вместо игрушек;

– ребенок выполняет домашнюю работу, как-то: моет посуду, подметает и моет полы, стирает и т.д.;

– ребенок находится на кухне вместе с матерью в процессе приготовления пищи;

– ребенок часто и громко кричит и плачет;

– в холодильнике присутствует не весь ассортимент необходимых ребенку продуктов или продукты просрочены;

– жалобы соседей (или домочадцев) на жестокое обращение с ребенком, в том числе анонимные[4].

Нет, это не розыгрыш. Вам знакомы вышеперечисленные обстоятельства? Вы периодически попадаете в то или иное?

Александре, молодой матери, которая одна воспитывает двоих детей (3 года и 5 месяцев), ООиП поставили в вину невыполнение материнских функций, отсутствие ремонта и… проживание вместе с братом-алкоголиком:

«В ООиП сначала говорили, что если она сделает ремонт, то детей вернут; они за два дня поклеили обои и побелили потолки, но теперь опека заявляет, что этого недостаточно.
Детей навестить не дают, хотя пятимесячный сынок на грудном вскармливании.
Говорят, что с ними все в порядке; в свиданиях отказывают. Заявляют, что у них вообще посещения родителями запрещены. Даже страшно подумать, как Саша держится в такой ситуации, но она держится. Хотя и похудела уже на два размера. И молоко пропало»[5].

30-летней учительнице, одинокой маме из Ховрино, ООиП ставят в упрек, что она нигде не работает (ребенку нет 2 лет: по закону, женщина в декретном отпуске!), малообеспечена (интересно, а богатые учителя, тем более мамы-одиночки, вообще часто встречаются?), плохая хозяйка (квартира, по их мнению, грязная), а ребенок отстает в развитии[6].

Мама, правда, по наивности своей думала, что может не водить ребенка в муниципальную поликлинику, а имеет право выбирать врача (что она и сделала, посещая платные клиники). А отставание в развитии может быть из-за врожденной патологии… Но кого, собственно, волнует, что она там, эта мама, думала и делала? В грядущей стране ювенального произвола думать за нас будут ООиП и социальные работники.

Их методы

 «Юля вышла из квартиры в общую прихожую. И только открыла дверь – как кто-то ударил ее по голове… Мимо пронеслись мужчины с автоматами. “Ограбление? Но у меня ничего нет. Кроме сына…” Юля хотела броситься к Павлуше, но ноги не слушались. По стеночке, шаг за шагом она добралась до своей квартиры. Там уже разглядела, что автоматчики одеты в милицейскую форму, что вместе с ними участковая из детской поликлиники и тетки из органов опеки… Они торжествующе осматривали скупую обстановку Юлиной квартиры, пустой холодильник, ребенка, сидящего в старом потрепанном манеже. Юлю к малышу не подпустили… Человек в форме начал осторожно вытягивать малыша из ее рук. Он смотрел на нее в упор своими холодными голубыми глазами и говорил: “Все, что мы делаем, это в ваших же интересах”…»[7].

«Молодая женщина прячется с ребенком по знакомым от органов опеки. Суть дела в том, что, выйдя замуж повторно, они с новым мужем решили, что он усыновит ее ребенка. Основной причиной явилось то, что бывший муж в течение трех лет не изъявил желания общаться с сыном, и, как рассудили супруги, никаких препятствий с его стороны не будет. Мальчик уже и не помнил, кто такой его настоящий папа, так как тот исчез через два месяца после его появления на свет. Но не тут-то было. Вместо бумаг с согласием женщина получает “подарок”, а именно сотрудников органов опеки в комплекте с парой дюжих силой, но не умом “ментов”, которые заламывают ей руки. В это время, топчась обувью по детским игрушкам, две бабы (женщинами назвать эти создания у автора не повернулся язык), торопясь, одевают ребенка, который бьется в истерике, и силой уволакивают вырывающегося и кричащего ребенка. Женщина пытается броситься вслед за ними, но получает кулаком по голове от одного из блюстителей порядка и теряет сознание»[8].

Примеры можно приводить еще и еще. Очевидно одно: некоторые чиновники из органов опеки решили, что это они вправе устанавливать, где будет лучше детям, совершенно не подумав при этом о самих детях. А дети… Наверное, они запомнят отца со скрученными руками и мать, из объятий которой были вырваны, а ночами, пусть даже в очень хорошей приемной семье, долго будут плакать в подушку, вспоминая родителей и искренне не понимая, почему их забрали из дома.

Ах, этот «тонкий» квартирный вопрос…

Вообще пресловутым «квартирным вопросом» у нас в государстве в данный момент чиновники от опеки занимаются основательно и в иных случаях прямо-таки… оригинально. По простой человеческой логике, семье, у которой плохие жилищные условия да еще и много детишек, следует помочь обрести более приличное жилье. Если не из сострадания, то хотя бы потому, что люди добросовестно отдают долг своей стране, рождая, а не убивая абортами ее граждан. Тем самым полностью соответствуя президентской демографической политике. Но это по человеческой логике. По логике чиновников (а чиновник, к сожалению, иногда забывает, что он – человек), помощь семье, не имеющей достаточного количества метров или не способной оплатить элементарный ремонт из-за нехватки средств, заключается в изъятии детей из семьи:

«Власти забрали у родителей четырех детей за то, что они жили в маленьком, плохо отапливаемом доме. Родители не отрицают тяжелых жилищных условий, но говорят, что чиновники и милиция повели себя крайне грубо, детей силой увели из дома. После чего врачи нашли у детей массу ушибов и синяков. В редакцию новостей “Авто-Радио” за помощью обратилась мать четверых детей Светлана Темерова. Еще несколько недель назад у нее была большая дружная семья: муж и дети – три мальчика и дочь. Однако теперь у нее никого нет, социальные службы отняли детей, милиция арестовала мужа, который пытался помочь пострадавшим малышам»[9].

«В Екатеринбурге семья из десяти человек, включая шестерых малолетних детей, уже несколько месяцев проживает в лесопарке на окраине города (район Шувакиша). Снимать квартиру людям оказалось не по средствам, поэтому глава семейства Александр Топорков построил дом из листов железа и картона, на пол постелил ковролин и поставил буржуйку… Людмиле объяснили, что она, как многодетная одинокая мать, имеет право стоять в льготной очереди на жилье. И она пошла вставать на учет в районную администрацию. Все прошло удачно, женщину поставили в очередь. Однако как только чиновники узнали, в каких условиях проживают дети Людмилы, то приехали и силой увезли их из леса. Малышей – в 16-ю детскую больницу, а тех, кто постарше, – в детский центр “Отрада”»[10].

А вот рассказ актрисы кино Валентины Касьяновой (который тоже хочется привести в качестве примера) наглядно показывает всем, кто уверен в своей неприкасаемости, что ни социальный статус, ни наличие солидной профессии ровным счетом ничего не гарантируют.

«– В дверь забарабанили так, что я подумала, что-то случилось, – рассказывает Валентина Касьянова. – На пороге стояли молодая девушка и мужчина. Они показали мне удостоверения, сказали, что из милиции. Я их впустила. Посетителями оказались Антонина Викторовна Турусова из 78-го отделения милиции и Георгий Акакиевич Небеяридзе. Они стали задавать вопросы про родственников, приватизирована ли квартира, а потом про ребенка: где спит, что ест и так далее.

– А потом, – рассказывает Валентина, – они заявили, что забирают Надю (ребенка отправили в инфекционную больницу. – А.Ж.).

– Когда я попыталась этих людей выставить, – продолжает вспоминать Валентина, – девушка кому-то позвонила по мобильному телефону и сказала: “Здесь проблемная мамаша”. Буквально через две минуты пришла еще одна женщина и сразу же начала кричать: “Какой ужас! Какой кошмар! Здесь невозможно жить! Мы забираем ребенка, потому что здесь ему угрожает опасность”.

Это была начальник отдела опеки и попечительства муниципального образования “Литейный округ” Ирина Николаевна Шереметьева.

…Валентина поехала в больницу за ребенком, но Надю ей не отдали. Потом она понеслась домой наводить порядок. К утру дворницкая блестела, как начищенный медный таз. Потом Валентина позвонила в органы опеки и попечительства Шереметьевой, чтобы та пришла и “лично проверила”. Но Ирина Николаевна и не собиралась приходить: она заявила, что собирает бумаги, чтобы лишить Валентину Касьянову… родительских прав.

– Ребенок у нее находился в ужасных условиях, – говорит Ирина Шереметьева, – крохотная комнатушка, пол немытый, еще животные. Ребенок проживал в антисанитарных условиях.

Жилищные условия у Валентины Касьяновой, действительно, “не фонтан”. Когда она приехала с Алтая в Ленинград 25 лет назад, то до того, как поступила в театральный институт, устроилась работать дворником. Ведь надо было где-то и как-то жить. Ей выделили служебную жилплощадь – дворницкую. Крохотное помещение с минимальными удобствами… Случилось так, что о злоключениях актрисы узнал режиссер Александр Сокуров.

– Я ведь по-прежнему снимаюсь в кино, – рассказывает Валентина. – И мне посчастливилось работать с Александром Николаевичем. В итоге дали служебную однокомнатную квартирку на первом этаже на углу Невского и Суворовского. Я туда приехала уже после родов. Квартира была в ужасном состоянии, но жилконтора пообещала ее отремонтировать. Но ремонт там так и не сделали, а мне в финансовом плане его не потянуть. Жить же там было невозможно, и поэтому мы с Надей вернулись в дворницкую.

…Все это время Валентина пыталась понять, что послужило причиной столь мощной атаки на нее и дочку. И вдруг вспомнила, что за несколько недель до этого ей позвонил мужчина, представился Александром и сказал, что работает в системе МВД. Он предложил Валентине сдавать ее квартиру на углу Невского и Суворовского, а прибыль делить пополам. Женщина отказалась, сказав, что площадь служебная, сдавать ее нельзя, да и вряд ли там кто-то согласится жить. Мужчина ответил, что Валентина об этом еще пожалеет…

На самом деле предположения Валентины Касьяновой не такие уж и невероятные. Если ее лишат родительских прав, то ребенка выписывают из служебной квартиры и отправляют в детский дом. А мать, как асоциальный элемент, вполне могут уволить с работы дворника и лишить жилья. С освободившейся площадью можно делать все, что угодно: она может перейти из разряда служебной, ее можно перевести в нежилой фонд, а следовательно, ее можно сдать или продать»[11].

Жилье, в силу невозможности большей части нашего населения его приобрести, и так довольно часто становится камнем преткновения в отношениях между людьми. А если немного подрегулировать закон, как предложено некоторыми депутатами (один из авторов законопроекта – Екатерина Лахова), то получится и вовсе невесть что:

«Согласно законопроекту, предлагается, наоборот, оставлять ребенка в квартире, сохранять за ним право собственности на жилплощадь, а родителей отселять в социальное жилье. Также законопроект предлагает на период рассмотрения вопроса о лишении родителей родительских прав передавать ребенка в опекунскую семью».

Направлен законопроект на неблагополучные семьи с детьми. Учитывая ужасающий уровень коррупции и правового беспредела, приходится делать неутешительный вывод: для социальных служб и ООиП любая семья в любой момент может перейти в категорию неблагополучной. И все дело здесь в, так сказать, цене вопроса.

Ювенальные сюрпризы

Как видим, примеров изъятия детей в нынешних условиях – обратите внимание, ювенальная юстиция еще не введена! – более чем достаточно.

А теперь о возможных сюрпризах, которые поджидают нас с вами, дорогие сограждане. Когда я изучала зарубежный опыт ювенальной системы, эти «детали» не бросались в глаза. И только когда пришлось переворошить груду информации об изъятии детей в России, возможные сюрпризы обрели реальные очертания и получили подтверждение в уже случившихся обстоятельствах.

Поясню. Помимо всей этой шумихи по поводу нарушения прав ребенка и, как следствие, разлада между родителями и детьми, помимо контроля за семьями и пресловутого «квартирного вопроса», в нашей стране может стать обыденным делом… месть. Как в случае с семьей из Санкт-Петербурга, которая проживает в коммунальной квартире с соседями, признанными милицией ведущими асоциальный образ жизни. Из асоциальной семьи, надо сказать, ребенок изымался, но потом возвращался обратно, а вот герои публикации в одночасье лишились шестилетней дочери. ООиП приехали к ним в дом и, увидев, что хозяева празднуют день рождения (что естественным образом предполагает застолье), наскоро состряпали акт о том, что «комната находилась в неудовлетворительном состоянии – разбросаны вещи… повсюду мусор, пыль, грязь… в комнате стоял устойчивый запах алкоголя, воздух прокуренный», и потому ребенка из семьи необходимо забрать «в связи с непосредственной угрозой жизни и здоровью».

Родители девочки выдвинули две версии происшедшего с ними: либо соседка, с которой они недавно поссорились, решила отомстить обидчикам, «натравив» органы опеки, либо все тот же квартирный вопрос. Даша является собственником 80% жилой площади, принадлежащей семье. Если лишить родителей прав, а девочку отправить в приют, то на ребенка можно оформить опеку. А законный опекун до достижения ребенком совершеннолетия может распоряжаться имуществом Даши. Например, сдавать жилье в аренду. По словам матери и бабушки девочки, органы опеки требовали предоставить им оригиналы документов, подтверждающие Дашино право собственности на часть квартиры[12].

А как вам такие причуды? В Ирландии, например, мальчика отобрали у приемных родителей за то, что он… не улыбался! Логическое объяснение сотрудника соцслужбы поражает своей примитивностью: «Счастливый ребенок должен улыбаться!»[13]

В Британии восьмилетнюю девочку отобрали у родителей за то, что она… страдает излишним весом. Органы опеки обеспокоены ее состоянием и полагают, что ожирение девочки как раз следствие халатности родителей. Родители же говорят, что девочка не переедает и весьма активна, а причина полноты их дочери носит скорее генетический или медицинский характер. То же самое пытаются доказать органам опеки и родители из Южной Каролины, оказавшиеся в аналогичной ситуации, но ООиП неумолимы: родителям инкриминируется жестокое обращение с детьми[14].

ООиП не делают никаких различий между семьями родными и приемными. От их действий зачастую страдают те семьи, которые приняли уже глубоко травмированных обстоятельствами жизни детей. Приняли, обогрели, окружили любовью, почувствовали родными. И вот тут может появиться зловещая тень органов опеки, как это произошло с патронатной семьей Регины Васютинской. Троих детей забрали прямо из школы. «А вы знаете, что дети там питались одним чечевичным супом? Из школы имеется информация, что дети появляются с нечищеными ушами и грязными пятками. Все это мы расценили как неблагоприятные условия для проживания детей. И решили изъять детей до выяснения обстоятельств, а на следующий день, коли началось такое, разорвать договор», – вот так комментируют ситуацию чиновники. Дети плачут, просятся к маме, пытаются убежать из детского дома, куда их привезли[15].

Если грязные уши и вегетарианская еда является поводом для лишения детей родителей, то становится понятной абсолютно лишенная эмоций реакция начальника муниципального отдела опеки Елены Чугуновой. «Дети есть дети, – считает она. – Привыкнут». Привыкнут к чему, к разлуке с родителями или к предательству? Если такая позиция органов опеки утвердится (а при ювенальной юстиции она просто не может не утвердиться, ибо система на этом зиждется), то очень скоро убитым горем родителям, разлученным с детьми за немытые пятки, будут бросать сквозь зубы: «Ничего, привыкнете!»

А к этому нам тоже надо привыкнуть?

«Я – инвалид II группы по зрению, моя жена – инвалид I группы, стоит на учете в кардиоцентре, у нее порок сердца. Нашему малышу Андрею полтора годика. В администрации еще в прошлом году нам обещали комнату в общежитии, но перед майскими праздниками ее отдали другим. Живем в сырой комнате цокольного этажа, возле душевых. Испарение ужасное, бегают крысы… В декабре 2003 года мы стали водить Андрея в детский социальный комбинат (платить за него не надо). Работники детсада частенько выговаривали нам, что ребенка мы приводим грязного. Мы решили забрать Андрея из этого сада, но воспитательница, нянечка и медсестра воспротивились этому. Теперь дело доходит до того, что они начали нас запугивать и угрожать: если мы не будем к ним водить ребенка, то они его у нас заберут. Натравливают на нас милицию. Нас лишили молока из молочной кухни. Мы с женой сами не доедаем, лишь бы малыш был накормлен и одет. Нам очень тяжело достался этот ребенок, жена долго лежала на сохранении, а сколько потом было бессонных ночей! Мы стараемся дать Андрею любовь, ласку, заботимся о нем, как можем. Я никому не отдам свое дитятко. Помогите и защитите нас! Если ребенка заберут, я жить не буду!»[16].

Или, может быть, к этому крику души?

 «За что у меня отнимают детей?»

30-летняя жительница Воронежа воспитывает чужих девочку и мальчика с первых дней их жизни, но недавно прокуратура предписала забрать у нее детей, поскольку женщина-опекун является инвалидом II группы:

«– Оказывается, инвалид по закону не может быть опекуном. И теперь меня хотят лишить самого дорогого, что у меня есть, – моих любимых детей. Юрочке всего четыре месяца, но он чувствует любовь и ласку. А что говорить про Машеньку, которая считает меня своей мамой?! Что будет с маленьким ребенком, когда чужой человек уведет его из родного дома? Я вздрагиваю от каждого звонка, постоянно жду, что судебные приставы придут за моими детьми. Кому нужны законы, которые делают людей несчастными?

Органы опеки об инвалидности Адилы Бахарчиевой знали с самого начала. Медики из поликлиники дали заключение: “Для оформления опеки препятствий нет”. После чего инвалиду детства (у Адилы мышечная аномалия), мечтающей о детях, позволили оформить опекунство над отказной девочкой, а затем над мальчиком.
Сотрудники прокуратуры по-человечески женщине сочувствуют, но…

– Возможно, дети будут отданы под опеку каким-то другим людям. Пойти на этот шаг мы просто обязаны»[17].

Вдумайтесь в эти слова: «Дети будут отданы под опеку каким-то другим людям», – и задайте себе вопрос: «А хочу ли я жить в стране, где детей раздают направо и налево, как котят, только потому, что кому-то что-то не понравилось в моей семье? Хочу ли я, чтобы Россия стала такой страной?»

---