«22 мая / 4 июня 2009 г исполняется 100 лет cо дня преставления Елизаветы Константиновны Сергиевой – матушки святого праведного отца Иоанна Кронштадтского. Этот юбилей, конечно же, небезразличен для всех почитателей Всероссийского пастыря и великого угодника Божия», – сообщил "Русской линии" настоятель Леушинского подворья в Санкт-Петербурге, директор мемориальной квартиры св. Иоанна Кронштадтского протоиерей Геннадий Беловолов.

 

«Матушка Елизавета Константиновна пережила своего супруга всего лишь на пять месяцев и последние месяцы провела в глубокой молитве, носила подрясник отца Иоанна и каждый день причащалась. Она была погребена у Андреевского собора в Кронштадте, где предполагали похоронить самого отца Иоанна Кронштадтского. К сожалению, при взрыве собора могила была тоже уничтожена и до сих пор ещё не обретена», – напомнил отец Геннадий.

«В столетний юбилей памяти Елизаветы Константиновны можно сказать, что она никогда себя не выставляла вперед батюшки, являла собой образец смирения и кротости, столь необходимых в подвиге матушки, и являлась образцом и примером служения православной матушки», – подчеркнул священник.

«В честь столетия памяти Елизаветы Константиновны в мемориальной квартире отца Иоанна в Кронштадте сегодня состоялся вечер памяти. Здесь собрались родственники Елизаветы Константиновны, в частности, Галина Николаевна Шепякина, представители православного духовенства (игумен Арсений из Троице-Сергиевой лавры, отец Андрей из Тихвина), представители общественности. Была отслужена панихида памяти Елизаветы Константиновны. Игумен Арсений передал в дар фонду мемориальной квартиры уникальную фотографию с автографом отца Иоанна Кронштадтского. В память матушки у дома, где она жила посадили кусты сирени и цветы – это наше приношение ей. Мы к юбилею также выпустили открытку, на которой изображены отец Иоанн Кронштадтский и матушка Елизавета», – сообщил отец Геннадий.

«Этот день памяти очень важен как в плане почитания самого Иоанна Кронштадтского, так и как почитание образа служения матушки православного священника, столь важного в наше время», – заключил протоиерей Геннадий Беловолов.

Елизавета Константиновна родилась 4 мая 1829 года, в городе Гдове, где отец ее, протоиерей Константин Несвицкий, служил в городском соборе и был благочинным церквей Гдовского уезда. Переведенный в Кронштадт ключарем Андреевского собора, он, по слабости здоровья, не мог долго занимать это место и в 1855 году передал его священнику Иоанну Сергиеву, женившемуся на дочери его. "Как отец Иоанн никогда не жил личною жизнью, отдавая себя на служение человечеству, так и Елизавета Константиновна никогда не жила для себя, только круг ее деятельности складывался уже, ограничивался служением родным и близким; их радостями она радовалась, их скорбями скорбела", – вспоминала о ней ее племянница Р. Г.Шемякина.

«Я помню ее, когда ей было лет сорок пять. Очень подвижная, с добрым, благообразным лицом, вечная хлопотунья, она любила всех обласкать, пригреть и накормить; как сейчас смотрю на нее, подвязанную белым передником, в кухне, делающую сладкий пирог; любила она сама постряпать, сама купить провизию, сама за всем присмотреть, чтобы все было чисто и вкусно. Сколько раз, помню, дядя, отведывая любимый яблочный пирог, приговаривал: "Мастерица ты у меня стряпать пироги". Приветливая, всегда ровная, ласковая, Елизавета Константиновна любила, когда кто из знакомых навещал ее; тогда она прямо закармливала гостя или гостью, а дядя, видя ее гостеприимство и искренность, не один раз говорил, указывая на хлопотливую хозяйку: "Настоящая она матушка", – писала Шемякина. – К своему великому супругу-молитвеннику тетя, как только я себя помню, всегда относилась с благоговейной любовью и почтительностью. Когда он, усталый, приезжал домой с треб или из храма Божиего, она торопилась снять с него сапоги, помочь разуться и заботливо укрывала его, укладывая отдохнуть в постель. Тогда мертвая тишина водворялась в квартире: так ревниво оберегала тетя кратковременный отдых труженика-пастыря. (…) Глубоко верующая и религиозная, матушка только и надеялась на милосердие Божие и всем сердцем стремилась к спасению душевному (…) Нельзя не остановиться с удивлением на двух ее отличительных чертах: крайнем смирении и кротости; в этих двух высочайших добродетелях христианских выказалось все величие ее души. Ни на кого тетя не сердилась, ни на кого не имела злобы. Если кто и огорчал ее, делал ей неприятное, она безропотно сносила и от души прощала всем. (…) Никогда не позволяла себе тетя входить в дела великого пастыря и молитвенника, никогда она не старалась выдвинуться и стать наряду с ним; оставаясь постоянно в тени, она сияла отблеском его славы, она светилась отражением высоких христианских его добродетелей».