Что мы можем противопоставить им? Какой болезнью болеем мы, что и они болеют. Они от части знают Писание и мы тоже. Они со стороны Ветхого Завета, мы со стороны Нового Завета. Они говорят Библия отрицает молитвы за умерших, 145 Псалом говорит «изыди дух его и возвратится в землю свою, тогда погибнут все помышления его. Наши спорят, ну зачем спорить. В Ветхом Завете мы не молились за умерших, в Новом — Церковь едина и мы молимся за умерших. Давайте тут помиримся. Они должны увидеть, что они правы. Они говорят, что в Ветхом Завете не было Троицы, молитвы за умерших, дней рождения. Может быть и не было?! Но зато в Новом Завете, апостол Павел в послании к колоссаям говорит: «никто не осуждает вас за какой-либо праздник». Почему день рождения Христа должен отменять день рождения моей бабушки. У них запрещено праздновать день рождения потому, что Ирод напился ми слетела голова Иоанна Крестителя. Выходит, что когда свидетели Иеговы садятся за стол, значить обязательно чья-то голова должна слететь. Мы с трудом, но научились пить,  и когда садимся за стол, то не ссоримся, не деремся. Их опасения, что пьяная попойка превратится в казнь праведника и в танец Саломии оправдана и это нужно уважить.

 

Нет человека, который был бы совершенно не прав.

Для того, чтоб свидетель Иеговы послушал нас, мы должны послушать его. И даже если свидетель Иеговы говорить самое абсурдное из их учения, что нельзя переливать кровь, потому что в Книге Левит в 17 главе говорится «не потребляйте крови животных, вылейте ее отдельно под дерево». Ветхий Завет считал, что душа и жизнь человека в крови его. Перелить кровь это значит поделиться жизнью — разве это плохо? Кровь это ж не слюна. Кровь у нас величайший символ. Христос берет вино и называет его кровью своей, а не слезами какими-то. Кровь это важный символ в Новом Завете. А православные спорят. Зачем? Спорить с ними конечно же надо. Любой спор состоит с первого этапа и второго. Вот они говорят, иконы у вас — это идолы. Ветхий Завет запрещает иконопочитание. Но детям ведь нельзя играть со спичками, а взрослые ими пользуются, хотя иногда тоже обжигаются.  Право запрета на иконопочитание остается. Когда делаешь икону будь осторожен! Бог не похож на икону, на молитву, на любой свой символ, на свое имя, на изображение в Сторожевой Башне, на богословскую доктрину, изложенную в той же Сторожевой башне. Любое изваяние Бога — это идолотворчество. Но мы ведь не можем без идолов, и они тоже. Мы не можем обойтись без того, что не есть Бог, но указывает нам на Бога. Вот у них висит плакат со словами «Бог есть Любовь». Я спрашиваю : «Это что, икона?» Они отвечают: «Нет. Это символ присутствия Божия». Но разве Бог похож на эту фразу. Мы ничего не можем сделать похожего на Бога. Они изображают Бога в молитве — становиться старейшина на колени и молится. Их надо хвалить, это же западные люди. Я хвалю их, вот как ваш наставник молится, что незримо можно представить себе Бога. Если их не похвалить, то через 5 минут не с кем будет разговаривать. Но молитва не может описать Бога. А наши иконы они юродивые — странные, то ручки не так растут, особенно византийского письма, они необъемные, полукарикатурные. Это чтоб мы знали, что это символ. В каждой дискуссии  не забудьте согласиться с оппонентом, иначе вы проиграли. А если б вы подготовили речь и никто вас не хотел услышать? Каждому человеку хочется чтобы его услышали.

Свидетели Иеговы проповедуют не Бога, а себя. И мы тоже этим недугом страдаем. Если сосед Васька — атеист, стал баптистом, мы не рады. А почему? Он же бога стал славить. Но он не как мы. Так и у них. В любом журнале «Сторожевой башни» реклама свидетелей Иеговы, и там написано: «вот мы — свидетели Иеговы или свидетели Иеговы в Будапеште.» Но что ж? В нас тоже есть такая немощь. А хвалиться — нельзя, это нехорошо. А в нас, что не купола — звон, звон — купола, рясы, клобуки. Но это нужно молитве? Нет. Это надо нам. Показать какие мы крутые, пальцы веером. И мы и они сыплем сахар, это нехорошо. И стоит им только с этим согласиться, нам — православным, то не в первой каяться, а для свидетелей Иеговы сказать что-то против организации, корпорации — это уже подвиг. Может быть, ели мы сумеем сказать что-то против себя любимых, тогда наш оппонент, наш собеседник сумеет сказать что-то против себя. Если мы себя будем оправдывать, выгораживать, то ничего не выйдет.

Вот свидетели Иеговы поместили в журнале священника на войне и говорят, что православие благословляет войну. Но священники должны быть с теми людьми у которых рвутся не только тела, но и души. С Афганистана приходят неадекватные люди, там не было священников. Если б священник был рядом , он бы помог, помолился бы, была бы какая-то отдушина. Но свидетели Иеговы сфотографировали бы его и сказали, что он благословляет войну. Но он помогает отойти от вреда, который наносит война, а не способствует этому. В таком случае пример : сантехник в канализации. Он это делает, но это не нравится ни ему, ни канализации, никому, но такова жизнь. Кто-то должен же это делать.

Когда оппонент задумывается и хочет перейти в православие, нужно создать все условия, как у них: посиделки, пикники, шашлыки, чтоб знали всех по именах. Без этого переход в православие практически невозможен. На местах нужно создать нечто подобное, как у них. Например, по четвергам у них разбор слова, по воскресениям — женский час, они собираются и чем-нибудь гутарят. Нужно создать то же самое, и тогда им там нечего будет делать. Ведь они пошли туда не за догматами, которых не знали, а за теплом и дружбой, которую сразу почувствовали.

Когда вы встречаетесь со свидетелями Иеговы, то такая методичка:

1. Признаем свою вину.

2. Находим тоже самое у них.

Вот, например, они говорят, что мы молимся за умерших. А о каких умерших собственно говоря речь, ведь у Бога все живы. А, так вы молитесь к Его памяти. Да, мы говорим, мы молимся к Его памяти. Мы молимся потому, что Бог желает с нами общения. Бог все знает, Он больше сердца нашего, Он уже знает, что нам нужно, прежде молитвы.. Тогда в чем смысл молитвы? Молитва есть обряд прикосновения. Как, например, влюбленные целуются не для того, чтобы обменяться флорой, а здесь обряд прикосновения, они дружат друг с другом. Можно молиться о корове, можно молиться о мире во всем мире. Эффект будет почти одинаковым. Человек приближается к Богу. Бог готов быть конюхом, лишь бы мы молились Богу о конях, Спасителем — когда мы молимся о спасении, Утешителем — когда мы молимся о утешении.

Когда они упрекают нас о молитве за умерших, о молитве святым, тогда нужно поговорить о молитве. Сначала нужно проговорить между собой, а потом поговорить с собеседником.

Их интересует можем ли мы чем-то их удивить, чем -то с ними поделиться. Что ценно в православии — это святоотеческое наследие, книги Святых отцов. Дайте им диск Осипова, очень им интересен митрополит Антоний Сурожский — кроткий, умный, очень духовный. Библия им не интересна. Они ее постоянно пережевывают, едят каждый день, они ей уже объелись.

Богослужения наши — им непонятны? Я понимают что это церковно-славянский язык, его нужно переводить. Но у нас очень умные люди, почему же они постоянно ходят в церковь и не знают что и зачем?! Вот священник говорит: «Премудрость прости.» Что это значит? В нас восточный менталитет. Русская Православная Церковь не хочет знать богослужения. Мы иначе понимаем молитву. Мы и мусульмане в этом плане одинаковы, смысл богослужения нас не интересует. Католики, протестанты, греки — это западные люди. В них молитва информационно-насыщенный текст. Они молятся: «Господи ты пришел, ты нас слишиш, ты, который воплотился, единая сущность, одна ипостась. Ты свет от света, Бога от Бога истинна...» Нам это не надо. Мы привыкли молиться знаменным распевом, где одна буква может занимать 20 минут. Мусульмане тоже затянут одну букву. Им не нужны слова. Греки же мудрят, в них развит интелектуализм, он наяривается в три слоя. В них в одной молитве и догматическое определение, и отвержение еретиков и призыв к Богу, и силогизм на силогизме.  Например, молитва к Иоанну Крестителю: «Ты больший среди всех больший, кроме Богородицы, ты молишся ко престолу Божию, а вот мы не смеющие взирати, мы молимся к тебе, чтобы ты помолился». Зачем это? Если Матерь Божия больше, то молитесь к Ней. А если ты не смеешь взирати на Бога, то ты хочешь Бога обмануть, посредством Иоанна Крестителя. Когда нам нужно молиться, мы просто мычим, хоть и говорим слова. Мы можем 20 лет ходить в церковь и не знать, что-такое «премудрость прости».  Богослужение нами воспринимается как фон для индивидуального восхождения к Богу, благочестивый атмосферный фон. Я вам не советую слушать, лучше займитесь молитвой. За греками не успеем. Мы не любим интеллектуализм. Нам в молитве интересна сама молитва. Никто даже ни поитересуется почему на литии сначала 40 раз звучит «Господи, помилуй», а потом 50. Пусть хор себе бубнит. Главное молитва, это как раз хороший момент помолиться. Если мы так ответим нашему оппоненту, он поймет нас, ибо мы, как и он. Потому что он под это бла-бла-бла — гласолалию пошел, чтоб отделаться от всего. Почему канон поется на 14, 12, 8? Это ж расписано на 2 хора, а поет один. Кого интересует вся эта Литургика? Ни иерархов, ни богословов, никого, и в этом не надо исповедаться. Не надо переводить богослужения на русский язык. Если нам нужно, чтобы нас дергали, надо уже идти в протестанты. Там постоянно говорят, вот тут встаньте, вот тут то-то. За 2 часа собрания в свидетелей Иеговы всего 8 минут определено на молитву, а все остальное — занятия, лекции, опросы, чтения, проповеди. Но сказано, храм мой — домом молитвы наречется. Мы же должны дать им то, что они ищут. Тогда и сами обогатимся.

Из области практики, такой вот формат лекции, как сегодня — успеха меньше всего. Потому что я стою к вам, как противник, мы, как враги. Я вас закидываю фразами, эта бойня безконечна. Нельзя садиться друг против друга. Нужно садиться вместе за стол любой формы, чтоб не было почетного места, вместе кушая печенье. Все равны, тогда возможен диалог за чаепитием.

 Протестанты — они как и мы, они тоже украинцы, русские, болгаре, они  не с другого теста, они ищут в протестантизме то, что и мы ищем в православии, им нужно общение, тепло. Мы должны быть равны и делиться с ними опытом.

Однажды в парке я встретил парня, который вошел в общество сознания Кришны. Все, чем привлек он мое внимание, это то, что он похож на православного человека. Он ищет в этом обществе сознания — мистику созерцания, гуруизм — смирение тела, посты. То есть он православный, но не любит церковников. Их никто не любит. Только церковники себя любят. А на самом деле они не очень пользуются спросом. Все ищут православие.

Вот с свидетелями Иеговы у меня успеха меньше всего. В них очень жесткая структура, они работают с особами не особо интелектуально одаренными, и поэтому постоянно нужен контроль их чадам и исчадиям. Мы же должны быть едины. Как в мирной ектении — о соединении всех церквей.  Некоторые говорят о какое экуменистическое прошение. Но это же о соединении православных церквей. А мы даже православные между собой, как чужие. Вроде бы и храмы близко, а дружбы нет. Живем, как на необитаемом острове. Давайте признаем с ними что мы грешные, ведь мы ж не считаем, что у нас церковь должна состоять с небожителей. Подружимся с ними домами. Если мы с братиями протестантами пойдем к нам, или к ним. Братьями потому что и Каин был брат Авеля, и все мы дети Авраама. А они к нам ближе, чем мусульмане, свидетели иеговы нас не убивают, а мусульмане по немножечку убивают.

Если возникнет желание и необходимость собраться, то звоните, говорите, с радостью, с удовольствием пообщаемся». 

 

 

Судя по вопросам, которые посыпались после лекции, прихожанам очень понравилось общение с отцом Вячеславом, их заинтересовали вопросы, предложенные им. А также об этом свидетельствует пожелание о будущей встрече, но только уже с большей пользой - с привлечением односельчан, которые есть членами подобных сект.

 

Спаси вас Господи, отец Вячеслав!  - слышалось от прихожан. И действительно «истинный пастырь это тот, который душу свою полагает за овцы».

 

 

ТАТЬЯНА ОЛИЙНИК