В день Пятидесятницы мы празднуем сошествие Духа Святого и возникновение Церкви. Первые христиане – по словам апостола Павла, «отовсюду притесняемые» – были весьма немногочисленны. Но уже спустя двести лет один из видных апологетов, Тертуллиан, писал язычникам: «Мы существуем, так сказать, со вчерашнего дня, а уже наполняем все: ваши города, острова, замки, пригороды, советы, лагери, двор, сенат, форум – вам предоставляем только ваши храмы». Апологет несколько преувеличивает, однако сведения из других источников подтверждают, что количество христиан в третьем веке было довольно значительным.

Как возникшая в Палестине крохотная и гонимая Церковь за двести лет нашла множество сторонников в различных провинциях огромной Римской империи? Действительно дивны дела Божии! Уничтожая многих христиан, власти не могли уничтожить новую веру. Наоборот, христианство находило приверженцев среди язычников, в том числе получивших хорошее образование. Они принимали веру, которая в их обществе считалась религией «женщин и рабов». А значит, находили в христианстве что-то близкое их мироощущению и пониманию.

Для развития христианского богословия и апологетики потрудилось много выдающихся людей. В начале существования Церкви это было труднее и опаснее, чем в последующие века. Еще не пришла эпоха Вселенских Соборов, основные догматы Церкви не были утверждены, подходы к проповеди христиан среди язычников и в целом понимание взаимоотношений с внешним миром у разных учителей ранней Церкви были довольно разными. К примеру, диаметрально противоположны позиции двух апологетов того времени: Иустина Философа и Татиана, живших в тяжелые времена гонений второго века.

Иустин Философ: не отвергать учений Сократа и Платона

Иустин, приняв христианство, не снял мантии философа, которую носил ранее (отсюда и прозвище – «Философ»). В своих речах он пытался доказать, что множество положений христианской веры подобны категориям эллинской философии. Он часто апеллировал к учениям Сократа и Платона, которые, по мнению Иустина, во многом сходны с христианским учением. Иустин говорил, что Сократ был казнен за попытку обличить языческих богов (т. е. демонов – согласно Иустину): «Но когда Сократ решил обнаружить это, руководствуясь истинным разумом и исследованием, и отвести людей от демонов, тогда сами демоны воспользовались людьми, живущими во зле, и через них Сократ был осужден на смерть как безбожник».

Факты, которые Иустин приводил в защиту христианства, не были для язычников чем-то новым. История жизни Сократа всем была хорошо известна, а о том, что Сократа казнили по обвинению в безбожии, писали еще ученики Сократа за пять веков до Иустина. В этом и заключалось мастерство христианского апологета – помочь новообращенным связать христианство с тем, что для них уже стало близким и дорогим, но не противоречило христианству. Такими были, например, философия Сократа и Платона, которая говорит о любви к ближнему, учение Платона о воскресении мертвых… Иустин не отступает от Истины: апологет писал, что на Страшном суде всех людей будет судить Христос, а не Радамант, как у Платона. Однако, показывая некую схожесть идей христианства с идеями античной философии, Иустин располагал к христианству язычников, знакомых с философией.

Подход Татиана: противопоставить христианство язычеству

Противоположно отношение к чужой вере и системе мировоззрения у Татиана. Будучи учеником Иустина, он не разделял взглядов учителя. В своей «Речи к Эллинам» Татиан поносил античную философию, говоря, что все, что есть в современном ему Риме, – заимствования у других народов, что греко-римская цивилизация ничего не изобрела и ко всему прочему она безнравственна... О современных ему философах Татиан писал: «Ревнители этой мудрости кричат во все горло и каркают подобно воронам. И в самом деле, красноречие вы употребляете на неправду и клевету; за деньги продаете свободу вашего слова и часто, что ныне признаете справедливым, то в другое время представляете злом. Поэзия служит у вас к тому, чтобы изображать битвы, любовные похождения богов и растленность души». Отчасти он был прав. Общество, в котором жил Татиан, было развращенным, и философы не были исключением. На одного Сенеку, боровшегося за нравственный облик народа, приходилось множество людей безнравственных. Подход Татиана также был оправдан – христиане должны были выделить себя из этой массы, и язычник, переходя в христианство, понимал, что он порывает с прошлой жизнью, вступая в новый для него мир.

Шли века, Церковь умножалась, и оба эти подхода сохранились в церковной практике, попеременно доминируя. Когда нужно было побороть еретиков, Церковь становилась нетерпимой, чтобы остаться «чистой». Когда нужно было привлечь в свое лоно язычников, Церковь разрешала им оставить в своей жизни то, что не противоречило основным положениям христианства. Это облегчало язычникам обращение к истинной вере.

Эти подходы к миссии действенны и сегодня. Разные жизненные ситуации побуждают переходить от одного из них к другому. А Бог как тогда, так и сейчас направляет Церковь и ее чад ко спасению.

Владислав Водько