Готовя себя к жизни вечной, отдает ли хоть кто-то себе отчет, к чему именно он готовится. Как осознать вечность, живя в мире, где все прерывисто и конечно от вполне материальных вещей, как бензин или шуба, до вещей духовного порядка, именуемых ценностями. Да, ценности, в конечном счете, тоже не вечны, хотя именно таковыми их и принято считать. Добро в людях заканчивается, хорошие манеры вырождаются, проходит мода на мужскую галантность и женскую утонченность. Однако, если опыт «вечных ценностей», так или иначе, есть у каждого из нас, то опыта вечности из ныне живущих не имеет никто. Мы можем лишь довериться словам святого Иоанна Дамаскина о том, что «время по воскресении уже не будет исчисляться днями и ночами, или, лучше сказать, тогда будет один невечерний день», а в откровении Иоанна Богослова прочесть, что в жизни мира настанет мгновение, когда «времени уже не будет». Таким образом, Священное Писание и святые отцы готовят человека к тому, что его загробное бытие, как и бытие Господа, будет длиться вечно.

Некоторые богословы разделяют вечность Божию и так называемую «тварную», то есть вечность, дарованную человеческой душе. Например, святой Исидор Пелусиотский говорил лишь о Божественной вечности, тому же «что приведено в бытие и не умирает, как то: ангелам и человеческой душе» преподобный приписывал понятие «бессмертия», отмечая таким образом различную природу вечности Бога и его творения – человека. 

Господь Бог вечен, ибо неизменяем, не имеет ни начала, ни конца, сущий вне времени, не подверженный изменениям (живу Я вовек (Втор.32:40); «Я тот же, Я первый и Я последний (Ис.48:12; срав. Ис.41:4, 44:6); Я есмь Альфа и Омега, начало и конец (Откр.1:8, 17)). Человек же, рожденный на свет по воле Божией и до этого момента не существовавший, получает в дар от Него бессмертную (вечную) душу, чье бытие продолжится после кончины телесной. В конце концов, время – это мера изменений, присущих всему человеческому. Это система координат, с помощью которой человек упорядочивает свою жизнь. Это форма бытия, имеющего начало и конец, как бытие нашего земного мира и всего в нем сущего.

Нам, приученным к пониманию времени, как чего-то, разделяющего нашу жизнь на этапы, дни и годы, часы и мгновения, крайне сложно принять, осознать вечность. Ведь она по своей природе лишена категории времени, в ней нет прошлого и будущего, вечность – это всегда. Такое же толкование находим у Григория Богослова: «Бог всегда был, есть и будет, или лучше сказать, всегда есть, ибо слова: был и будет, означают деления нашего времени и свойственны естеству преходящему: а Сущий — всегда. И сим именем именует Он сам Себя, беседуя с Моисеем на горе (Исх.3:14)». Дионисий Ареопагит и Григорий Нисский придерживались такой же точки зрения. 

Даже не до конца поняв, но приняв, как данность, совершенное и беспредельное естество Бога, мы все же с трудом осознаем дар бессмертия, которым наделена наша душа и грядущей вечности по истечении жизни земной. Современные богословы пытаются объяснить феномен вечности окончанием времени, как категории исчисления, появившейся в момент сотворения мира. Ведь сам мир не вечен, рано или поздно он исчезнет, а с ним и время. Валерий Духанин, например, говорит о том, что «вечность – это не бесконечная длительность времени, а некое новое бытие, не стесненное земными, пространственно-временными рамками». А чтобы читателю было понятнее, напоминает о святых, находящихся в предначатии обещанной всем нам вечности. «Сколько бы людей одновременно ни молились святому в любой точке мира, он слышит искреннюю просьбу каждого, что было бы невозможно в условиях земной ограниченности», – пишет кандидат богословия Валерий Духанин.

Как бы мы ни готовились к вечности, как бы ни пытались ее понять, все же постичь ее в полной мере мы сможем, лишь вступив нее. Однако, по-своему «прикоснуться» к вечности каждый может в молитве, когда личностное общение с Богом лишает нас ощущения времени, то же происходит и в момент причащения Божественной Евхаристии, когда мы соединяемся со Христом Воскресшим, приобщаемся к Царству Его славы и входим в вечность. «Тайна религиозной жизни заключается в победе над властью времени», – пишет Николай Бердяев. И действительно, живя неотрывно от Церкви, ее Таинств и законов, человек оказывается ближе всего к вечности в понимании и сопричастности. Но чаще всего вечность мыслится нами, как некое бесконечное время, непрекращающаяся череда дней, годов, тысяч и миллионов лет. Наша привязанность к параметрам времени никак не дает нам осознать такое бытие, которое будет происходить вне времени, после него и независимо от него.

Анна Мячина