Старец Вукашин происходил из рода Мандрап, родился, вероятно, в конце XIX века, вырос в родном селе, возмужав, уехал на заработки в столицу Боснии - Сараево.

С приходом новой власти - Независимой Державы Хорватской, Вук был вынужден вернуться в родное село, но хорватские усташи, римо-католики добрались и в те края, от их страшного насилия над сербскими землями пострадала вся семья Вукашина, также как и многие другие православные сербские семьи, а он сам вместе с другими уцелевшими сербами, был угнан в известный концлагерь для сербов - Ясеновац. В январе 1943 года Вукашин был зверски убит усташским палачом Жилой Фригановичем.

Убийца, заметив старика-крестьянина, который с каким-то непостижимым, мудрым спокойствием наблюдал за зверствами палачей, решил сокрушить этот необъяснимый покой, он отвел его в сторону, поставил на краю свежевырытой ямы, в которую сбрасывали изуродованных полуживых людей, и потребовал крикнуть: «Да здравствует Павелич!» (глава НДХ - прим. пер.). Старик спокойно молчал, тогда озверевший убийца схватил нож, отрезал ему оба уха и нос, затем вновь потребовал воздать хвалу Павеличу, пригрозив заживо вырвать Вукашину сердце, если тот будет молчать.

Блаженный мученик, спокойно взглянув на своего мучителя, тихо, но внятно произнес: «Делай, дитя, свое дело». Такой ответ и небесный покой, отражавшийся на лице святого мученика, привел убийцу в неистовство: вне себя от злобы, он вырезал ему сердце, выколол глаза,   перерезал горло... До последнего вздоха Вукашин сохранил в душе Христов мир, последним его движением было троеперстное крестное знамение, за которое палач отсек ему руку, а сам, в исступлении бросив нож, пав уже при жизни в вечную погибель, ногами столкнул его в яму.

Фрески с изображением новомученика находятся в монастыре святого Архангела Гавриила в Земуне, в центре Белграда, в Иоанновском скиту монастыря Острог (Йован Дол), его лик изображен среди особо чтимых святых Захумско-Герцеговинской епархии на иконе, написанной к празднованию 780-летия епархии.

Свидетельство палача (записано доктором Недо Зецем)

...Усташ, рассказывающий мне эту историю, вновь замолчал; затем, допив рюмку ракии, продолжил:

- Помнишь, тогда, в августе, в лагере было большое поступление пленных? Тогда Йере Маричич послал на истребление около трех тысяч заключенных, а мы - Перо Брзица, Зринушич, Шипка и я - поспорили, кто за ночь больше перебьет. Началась бойня, уже через час по количеству убитых я заметно оторвался от других. В ту ночь я был на подъеме, мне казалось, что я словно отрываюсь от земли, что я на небесах: никогда прежде не ощущал я такого блаженства. За несколько часов я уничтожил больше тысячи человек, в то время как мои соперники закололи не больше 300-400.

И вот тогда, в момент высшего упоения, мой взгляд упал на пожилого крестьянина, он с каким-то необъяснимым спокойствием стоял и молча смотрел, как я убиваю жертву за жертвой и как те умирают в страшных мучениях. Его взгляд словно парализовал меня, я будто   окаменел, несколько секунд я не мог шевельнуться.

Потом , я взял себя в руки подошел к нему, чтобы узнать, кто он. Он рассказал, что зовут его Вукашин, родом из села Клепац, что все его родные погибли от усташей, а его самого послали в Ясеновац. Он говорил об этом все с тем же спокойствием, которое потрясало меня намного сильнее, чем страшные крики и стоны умирающих вокруг нас людей. Когда я слушал старика, глядя в его небесно-чистые глаза, во мне вдруг вспыхнуло неукротимое желание самыми жестокими, адскими пытками разрушить этот непостижимый мне внутренний покой, чтобы его страданием, стонами и мукой, вернуть свое прежнее упоение кровью и болью.

Я вывел его из строя, сначала посадил на пень и приказал ему крикнуть: «Да здравствует Павелич!», пригрозив отрезать ему ухо в случае неповиновения. Вукашин молчал.

Я отрезал ему ухо. Он не проронил ни слова. Я снова приказал ему кричать: «Да здравствует Павелич!», пригрозив отрезать второе ухо. Он молчал. Я отсек ему другое ухо. «Кричи: "Да здравствует Павелич!" или лишишься носа!». Старик молчал. В четвертый раз я приказал ему кричать те же слова под угрозой вырезать из его груди живое сердце. Он взглянул, как бы глядя сквозь меня, в какую-то бесконечность, и тихо, но отчетливо проговорил: «Дитя, делай свое дело!».

От этих слов я обезумел окончательно, бросился на него, выколол глаза, вырезал сердце, перерезал горло и ногами спихнул в яму. И тогда во мне будто что-то оборвалось. Я больше не мог убивать. Перо Брзица выиграл спор, перебив 1350 заключенных, я молча заплатил ему проигрыш.

С тех пор нет мне покоя. Я стал пить, все больше и больше, но алкоголь дает забвение ненадолго, и даже в опьянении я слышу этот голос: «Дитя, делай свое дело!». И тогда я, наталкиваясь на стены домов, бегу по улицам, с криками сокрушаю и бью все, что попадается на пути, кидаюсь на кого попало. Ночью нет сна, лишь только наступит забытье, я снова вижу ясный взгляд старика и слышу это невыносимое: «Дитя, делай свое дело!».

Я превратился в комок ужаса и боли, я бессилен перед этим кошмаром. День и ночь преследует меня светлый безмятежный лик Вукашина из Клепца.

Лагерный взгляд на сербскую историю

Независна Држава Хрватска - фашизм на сербской земле

Будущему мученику довелось жить в Независимом Государстве Хорватия (НДХ - Независна Држава Хрватска). Это было нацистское образование, сформированное с помощью гитлеровской Германии и Италии Муссолини, по благословению папы римского Пия XII, на территории Югославии - Хорватии и Боснии и Герцеговины - сразу после захвата Югославии гитлеровскими войсками.

НДХ вошла в историю невиданными зверствами, учинёнными хорватами по отношению к сербам, евреям и цыганам. В период Второй мировой войны в НДХ было уничтожено около 2 миллионов сербов. В НДХ сербы были объявлены вне закона - с помощью католической церкви, под руководством архиепископа Алоизия Степинца, которого папа Иоанн Павел II впоследствии причислил к святым, проводилась чудовищная по своим масштабам, планомерная политика истребления сербов: их было можно безнаказанно убивать, пытать, изгонять из домов, отбирать имущество...

Из многочисленных концлагерей самым известным стал Ясеновац, в котором погибло 700 000 человек.

Мы, бывшие заключенные Ясеновца, поняли еще в сороковые военные годы, что для наших врагов все мы «лагерники», лагерная нация. Наши военные «союзники» покажут нам и в 1944, и 1989-1999 годах, что для них мы народ, историю которого характеризирует лагерь, а не освободительные восстания и военные победы. Поэтому для сербской истории, наряду с партизанским, военным и освободительным опытом, необходимо   изучить и осветить опыт лагерный, чтобы и он стал частью нашей веры, нашей души, знаком жизнеспособности народа!

Святой старец Вукашин из Клепца - лагерное сознание сербской истории, наша живая вера, наш Свидетель и Заступник пред Господом Христом. С ним мы всегда будем помнить, что «Сей мир тиран и для тирана, а тем паче душам благородным!» (Петр П. Негош), всегда будем помнить, что из бездны нас может поднять смирение и непоколебимость веры святого Вукашина Ясеновацкого, а не политические решения.

Вукашин из старинного рода Мандрап

Вукашин происходил из герцеговинского рода Мандрап, имевшего свою ветвь и в Сараево (столица Боснии), хорошо известен древний красивый особняк Мандрапа на улице Милоша Обилича.

Мандрапы - древний зажиточный купеческий сараевский род. Они прославились как благотворители и защитники церковных владений и церкви святых Архангелов Михаила и Гавриила, так называемой, старой сербской православной церкви, относившейся к 15 веку, и была древнейшим зданием в Сараево. Сыновья старого Чича Мандрапы - Чедо и Добрило, двадцати и двадцати пяти лет, уже с апреля - мая 1941 года были связаны с «лесами», то есть, с вооруженными народными отрядами, защищавшими сербские села и те места, в которых сербы укрывались от усташского террора и геноцида, начинавшиеся    в мае 1941 года в окрестностях Сараево. Оба они пострадали в Ясеновце, там же где и их дядя - святой Вукашин.

До 70-тых годов дожили только сын  Мандрапы Богдан, тяжелый инвалид и  дочь Славка - учительница. Ее сын, внук  Чича Мандрапы в восьмидесятые годы работал  библиотекарем в Народной (университетской) библиотеке - «Веница», которая позже будет снята и показана в репортажах мировых СМИ как «объект, превращенный в развалины сербскими гранатами со стороны Требевича», а на самом деле  сгоревшая в пожаре, ее сожгли, чтобы уничтожить огромный обличительный архив о прошлом Сараево и о сосуществовании трех религиозных общин (т.е. четырех, включая еврейскую).

Сам особняк Мандрапа на улице Милоша Обилича является ярким образцом городской архитектуры 18-19вв. (он напоминает дом Манака в Белграде, а еще больше дом, в котором теперь находится кафе «Знак вопроса», напротив кафедрального Собора в Белграде), должен был стать памятником этнической культуры и находиться под защитой государства.

В этом доме жил и работал (занимаясь торговым делом) и будущий святой мученик. Он пользовался большим уважением как ревностный защитник владений Сербской православной Церкви на Баш-чаршии (большой известный район Сараево), и поэтому именно этот храм и все сербское Сараево имеют серьезные основания прославлять святого Вукашина - раба Божия и слугу Архангелов как своего небесного защитника и покровителя. Вместе с ним в старой церкви певчими и чтецами служили Чедо, Добро и другие члены семьи Мандрапа. И пусть даст Господь, чтобы и  сегодня этот храм и сербское Сараево хранила икона и вера святого Вукашина ясеновацкого, клепацкого, герцеговинского, сараевского, сербского и всеправославного!

До последнего вздоха он сохранил в душе Христов мир, а последним его движением было  «троеперстное крестное знамение» (крста од три прста), за которое палач и отсек ему руку ... Пусть это Крестное знамение святого Вукашина Ясеновацкого, парит над этим исстрадавшимся народом как благословение и мир, мир Христов, ибо только «сим победиши»!

Заговор молчания

Святой оставался в Сараево приблизительно до июня (возможно, июля) 1941 года, когда и многие другие известные жители уже начали покидать город, кто отправлялся в Сербию, где не было геноцида, кто бежал в «леса»! Святой Вукашин укрылся в «лесах», в Герцеговине (но конечно, не у партизан, тогда их там еще просто не было).

С тех пор родные святого потеряли связь с ним и ничего о нем не знали. Первые известия о его мученичестве, о величии его свидетельства о Христе, поступили в Сараево только после войны от доктора Неделько Недо Зеца. Доктор Зец принес весть именно в дом оставшихся в живых членов семьи Мандрап (Богдану и Славке), когда пришел к ним на Крестную Славу в 1946 году.

Благодаря этой встрече, известия   о святом появляются приблизительно в 1946 году, и не только в Сараево, но и в Мостаре и Чаплине. Вся семья, весь род Мандрапов считался мученическим, и, зная о зверских преступлениях НДХ над сербами и евреями, титовская полиция в Сараево не решалась трогать дом Мандрапов, но о святом Вукашине не говорилось вслух, так же как и о самом Ясеновце - незаживающей ране тысяч сараевских семей (и тысяч семей по всей территории Боснии и Герцеговины).

Непосредственно после войны в Сараево встретились выжившие заключенные - «лагерники» Ясеновца. Это были или ясеновацкие «ремесленники», находившиеся в отдельной части лагеря и выполнявшие ремесленные  работы для ближайшего усташского гарнизона, или заключенные, которым «повезло», что от усташей их забрали немцы - и они ненадолго по пути в Германию задержались в Ясеновце.

Целью оставшихся в живых заключенных стало составление общих воспоминаний о Ясеновце, чтобы насколько возможно подтвердить факты пыток.

Село Клепац было разрушено хорватами в 1992 году вместе с находившейся в нем церковью Преображения Господня.

Главы из книги «Слава и боль Сербии» , в переводе Светланы Луганской,
цитаты из журнала «Светигора», издания Черногорско - Приморской митрополии Сербской Православной Церкви.

---

Тропарь, глас 8:

Новый Сербский страстотерпче, Вукашине Герцеговацкий,

Христа ради пострадавый в Ясеновац лагере.

Когда мучитель твой ножом тебя терзал,

Кротко отвечал еси ему: «Делай, чадо, дело свое!».

Ради жизни вечной муку претерпевый,

Моли, мучениче, Христа Бога, Спаса нашего

Спасти нас и род наш православный.

---

---